40 рассказов для мальчишек и девчонок - Владимир Александрович Дараган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ДНЕВНИК — ПОСТОРОННИМ НЕ ЗАГЛЯДЫВАТЬ!
На первой странице дневника появилась запись: «Сегодня мне купили велосипед. Завтра будут испытания и тренировка».
На следующий день после школы я чем-то перекусил, схватил велосипед и вынес его на улицу. Сделал пять кругов вокруг дома, переулками добрался до заброшенного стадиона, там, представляя себя на велотреке, намотал двадцать кругов вокруг футбольного поля, счастливый вернулся к дому и сел на скамейку, чтобы отдышаться.
Подошёл сосед Юрка. Он потыкал ботинком шины, постучал по седлу и спросил:
— Осваиваешь технику?
— Ага, тренируюсь, — сказал я.
— Выдохся?
— Нормально всё.
— Тебе нужен велосипед с мотором.
— Это потом, когда стареньким стану.
— Тогда тебе машину придётся покупать.
— И это потом.
— А я не буду учиться водить машину. Это лишнее.
Вот умеет Юрка заинтриговать!
— Это почему?
— Ты на лошади умеешь кататься?
— Нет.
— А твои родители?
— Тоже нет.
— Вот видишь! А сто лет назад все умели. Сейчас лошадей ни у кого нет, и никто не умеет.
— Так что, скоро и автомобилей не будет?
— Будут, но они сами будут ездить. Сядешь, скажешь ему, куда тебе надо, и всё. Сидишь, в окно смотришь, а машина сама тебя везёт. Зачем тогда учиться водить машину? Ты ведь не собираешься учиться управлять повозкой с лошадью.
Я поднялся домой, и в дневнике появилась вторая запись:
«Двадцать кругов по стадиону. У Юрки будет машина без шофёра. Он уже сейчас готовится стать человеком из будущего».
На следующий день запись в дневнике стала короче:
«Опять двадцать кругов по стадиону».
Прошла неделя. Дневниковые записи разнообразием не отличались. Те же двадцать кругов. На большее меня не хватало. Ноги становились ватными, перед глазами всё расплывалось…
— Ну как? — спросила мама. — Не надоел ещё велосипед? У тебя увлечения меняются каждый месяц.
— Так ещё только неделя прошла, — сказал папа. — Вот в июне посмотрим. Может, я начну кататься, когда велосипед станет ненужным.
В дневнике после сообщения об очередных двадцати кругах появились фразы, что мне нельзя сдаваться до конца лета. И надо к августу научиться проезжать пятьдесят кругов.
— Ну что, чемпион? — спросил Юрка через две недели.
— Тридцать кругов, — гордо сказал я.
— А смысл?
— Надо пятьдесят.
— Кому надо?
— Мне.
— Зачем?
Я задумался.
— Не мой вид спорта, — сказал Юрка. — Крутить педали — такое ума не прибавит.
— А что прибавит?
— Футбол, например. Там думать надо — отдать пас или самому к воротам пробиваться. А тут — крути и крути. Как белка в колесе. Думать не надо. Головы велосипедистам вообще можно отрезать — ничего у них не изменится.
Юрка старше меня на год, а кажется, что на целых пять. Если он не хочет что-то делать, то всегда обоснует.
К августу я дошёл до сорока кругов. Это был мой предел. Я, конечно, мог и больше, но со скоростью черепахи. А это не считалось. В дневнике короткая запись:
«Что делать дальше?»
Я начал пропускать свои тренировки. То дождь, который раньше не мешал. То голова болит, на что я вообще не обращал внимания. Юрка это заметил.
— Причём тут дождь, — сказал он. — Тебе просто не хочется — это уже уважительная причина. Ты соревнуешься сам с собой — это скучно. Надо вызвать кого-то на соревнование.
Тут как раз вернулся с дачи мой одноклассник Валерка.
— Давай тренироваться на стадионе. У тебя же велик есть?
— А смысл? — спросил Валерка.
«Все ищут смысл, а его нет», — написал я в дневнике.
Через три дня новая запись: «А смысла и правда нет».
Ещё через неделю:
«Папа отнёс велосипед в гараж».
И, наконец, 31-го августа:
«Завтра в школу. Закончилось велосипедное лето».
Валеркина пенсия
Урок математики. Николай Иванович у доски рассказывает что-то о разложении многочленов.
— Раскладывая многочлен, вы упрощаете себе жизнь, — говорит он. — Смотрите, как красиво получается. Сразу понятно, что можно сделать с этим многочленом.
Валерка клюёт носом. Я боюсь, что он заснёт, и толкаю его в бок.
— Не спи, замёрзнешь!
Валерка трясёт головой, трёт глаза, поворачивается ко мне.
— Тут про что говорят?
— Какая будет красивая жизнь, если разложить многочлен.
— Не красивая, а простая, — подсказывает Тамара, сидящая сзади нас.
— Простая и красивая жизнь начнётся, когда мы школу закончим, — говорит Валерка.
— Тогда на работу ходить придётся.
Валерка задумался. Николай Иванович продолжает рисовать формулы. Я пытаюсь в тетради повторить то, что вижу на доске. Валерка заглядывает в мои записи.
— Не то ты пишешь, — говорит он, — и не о том думаешь.
— А о чём надо думать?
— О том, как хорошо на пенсии. Представь: утром проснулся, позавтракал и целый день свободен. Хочешь — на рыбалку иди. Хочешь — кино смотри. Вот это красивая и простая жизнь.
— Ты сначала доживи до пенсии.
Валерка открывает тетрадь на чистой странице и начинает писать какие-то цифры. Совсем не те, что пишет Николай Иванович. Наконец он подводит итог и показывает результат вычислений.
— Смотри, больше 18-ти тысяч получилось.
— 18 тысяч чего?
— Осталось дней до пенсии.
Николай Иванович замечает нашу беседу, подходит, берёт Валеркину тетрадь.
— Это что за расчёты?
— Сколько дней мне до пенсии осталось, — объясняет Валерка.
Николай Иванович качает головой.
— Пятое июля — это твой день рождения?
— Ну да.
— Ошибок много. В январе 31 день. И ты не учитывал високосные года.
Возвращает тетрадь Валерке. Тот вздыхает:
— Ещё больше получается. Дожить бы.
Я хлопаю Валерку по плечу.
— Ты вспомни, что говорил нам физрук: утром проснулся — километр пробеги. Задачку решил — сделай стометровочку. Перед сном — трусцой километра три. Так и доживёшь.
— А если многочлен разложить? — спрашивает Николай Иванович.
— Тогда нужно пару раз по сто метров.
— Кстати, о многочленах, — обращается Николай Иванович к Валерке. — Давайте к доске, молодой человек. Разложите нам квадратный многочлен, а потом можно и три раза по сто метров.
— Где его разложить? — спрашивает Валерка.
— Не где, а на что. На множители.
— А можно, я посижу и посмотрю?
— Можно и так, — говорит Николай Иванович. — Тогда пусть Зверев выйдет к доске.
Я вышел. А что было дальше, я рассказывать не буду.
Американский бутерброд
Я уже рассказывал, что рисовать не умею. А очень хотелось.
— Есть книги, где учат, — сказал Валерка. — Начни с кошки, её каждый может нарисовать.
Книгу я не нашёл и пришёл к папе.
— Ты рисовать умеешь?
— Смотря что. Схему укреплений могу. План линии обороны тоже могу.
— А кошку?
— Кто же не умеет рисовать кошку?
Папа взял карандаш, нарисовал два овала, раскосые глаза, уши, усы, точками обозначил нос и рот, в сторону вырос длинный хвост, внизу два кружочка с когтями. Кошка получилась.
— Нарисуйте сбоку хризантему, — сказала подошедшая мама.
— А что такое хризантема? — спросил я
— Это то, что кошки точно не едят, — сказал папа.
— Жаль, так было бы ещё красивее, — сказала мама и ушла на кухню.
— Ты всё понял? — спросил папа.
Я кивнул и отправился к столу. С овалами была просто беда. Я работал больше резинкой, чем карандашом. Глаза у кошки смотрели в разные стороны, а её хвост сгодился бы и для лисы.
— Мдаааа, — сказал папа. — Тебе ещё есть над чем работать. Собаку будем рисовать?
Я решил, что пока буду осваивать кошку. В конце концов хвост стал почти нормальным — не больше самой кошки. Вот с ушами была беда — они получились слишком большими. Тогда я подрисовал на концах ушей кисточки и принёс рисунок папе.
— Кисточки на ушах у рыси, у кошек кисточек не бывает, — сказал папа.
— Так я рысь и рисовал, — нашёл я выход из положения.
— Ну, если так…
На следующее утро я показал рисунок Валерке.
— Это рысь, — сказал я.
— Ой, — сказала
